Книга 2, Часть 8, Глава 3
Я знал, что В.М.
Смирнов был близким другом и единомышленником Л.Д. Троцкого, которого считал
последовательным социал-демократом западного типа, но никак не большевиком.
В.М. Смирнов подчеркивал, что многие годы Троцкий и Ленин занимали разные
позиции в революционном движении, а их сближение перед октябрем 1917 года и
тесное сотрудничество до самой смерти Ленина объяснял тем, что Троцкий, как и
многие социал-демократы, оценивал политическую обстановку и в России, и в
Европе, как очень благоприятную для победы демократических сил.
О большой близости В.М. Смирнова к Троцкому говорит его
присутствие на очень узкой встрече группы военных с Троцким, проходившей в
начале 1926 года на квартире А. Белобородова. Собрались близкие друзья
Троцкого: начальник Московского военного гарнизона Н.И. Муралов, знаменитый
герой Гражданской войны С. Мрачковский, бывший председатель Совнаркома Украины
Х.Г. Раковский, народный комиссар внутренних дел А.Г. Белобородов, один из
самых популярных журналистов тех лет Л. Сосновский и В.М. Смирнов. Суть дела
изложил Муралов, он говорил о деятельности Сталина и его приспешников,
перешедших к открытой дискредитации многих старых большевиков, участников
Гражданской войны, о их смещениии с занимаемых постов и замене на своих
сторонников. Муралов также отметил лживые и откровенно провокационные выпады
против Троцкого. Было предложено, опираясь на армейские части Московского
гарнизона, находившиеся в подчинении Муралова, арестовать Сталина и всех его
сторонников в ЦК и ГПУ. В.М. Смирнов сказал, что и он изложил свою точку
зрения, поддержал Муралова, подчеркнул свою приверженность демократическим
идеалам, но в сложившейся ситуации считал необходимым применить самые жесткие
меры для решительного пресечения деятельности сталинской клики. Все просили
Троцкого поддержать предложение Муралова. Реакция Троцкого для всех
присутствовавших была неожиданной. Он не только отказался поддержать
насильственные действия против ЦК, но затратил много времени на то, чтобы
убедить в необходимости вообще отказаться от каких-либо организованных
выступлений оппозиционных групп. При этом Троцкий проводил сравнение с Великой
Французской революцией, указывал на пагубность разногласий между
революционерами, пришедшими к власти, считал, что выступление против ЦК очень
плохо будет воспринято рядовыми членами партии. А о себе он сказал, что его
обвинят в бонапартизме. В этом месте рассказа я вставил несколько фраз: «Лев
Давыдович, проводя аналогию с Французской революцией, как видно, забыл, что
народные трибуны, призывавшие к той революции, Мирабо и Лафайет очень скоро
отошли от революции, на арену вышли Дантон, Робеспьер, Марат, быстро сгоревшие
в огне революции, а их всех пережил предатель и интриган Жозеф Фуше. Надо было
Троцкому из всего этого извлечь какой-то исторический урок.»
В.М. Смирнов согласился со мной и продолжил свой рассказ.
Несмотря на то, что он лично относился к Троцкому с большим уважением, он
посчитал необходимым высказаться весьма критически относительно позиции Троцкого.
Он сказал ему следующее: «Лев Давыдович, ваши доводы неубедительны, в
результате вашей пассивной позиции сталинская клика активизируется. Трудно
понять, на что вы рассчитываете, отказываясь от решительной борьбы? Ведь почти
весь партийный аппарат и ГПУ уже в руках Сталина. Армия готова выступить, через
год такой возможности не будет.» По мнению В.М. Смирнова, при такой большой
популярности Троцкого в партии и армии в 1926 году у него были реальные
возможности обуздать сталинскую клику, и дело не дошло бы до массовых арестов
оппозиционеров, а мы с ним в 1928 году не оказались бы в сибирской ссылке. Я
думаю, что в какой-то степени В.М. Смирнов был прав. Вряд ли существенно
изменился бы ход исторических событий, но устранение в то время сталинской клики,
сборища самых отъявленных бандитов и изуверов, позволило бы избежать гибели
очень многих людей.
В.М. Смирнов был знаком с Троцким много лет, еще с времен эмиграции, знал его
как человека очень волевого, решительного, энергичного, убежденного в ценности
демократических идеалов, обладавшего
огромной способностью убеждать людей. А на той встрече в 1926 году на квартире
Белобородова он увидел совершенно другого человека: не желавшего бороться,
нерешительного, внутренне надломленного и явно чего-то не договаривавшего. Со
своей стороны я рассказал В.М. Смирнову о двух моих последних встречах с
Троцким в 1927 году: в середине года в Главконцесскоме и в конце года на
квартире у Белобородова. Высказал я и свои впечатления от тех встреч, отметил,
что ответы Троцкого на мои вопросы были очень противоречивы. Он говорил о новом
этапе революции и одновременно признавал полный провал попыток демократизации в
правящей партии и государстве, видел возможность перехода к фашизму, но
одновременно надеялся на объединение оппозиционных групп против Сталина,
понимал. что сила в руках тех, кто контролирует партийный аппарат и ГПУ, и при
этом продолжал рассчитывать на поддержку рабочих Запада.
