Посещение Тифлиса, встречи с Мишей Окуджавой

Закончилось пребывание в Баку, следующий город – Тифлис. Там к оппозиции примыкали не только рабочие, а и многие представители интеллигенции. Более того, группа членов ЦК Грузии вела борьбу со Сталиным. Объяснить это можно было следующими факторами. В Грузии, в среде социал-демократов еще со времен Ноя Жордания установились прочные демократические традиции и там очень хорошо знали Джугиашвили-Кобу-Сталина с самой плохой стороны, особенно в дореволюционный период. Первые социал-демократические группы появились в Грузии в конце Х1Х-го века, они быстро росли и укреплялись. Лидером грузинских социал-демократов был очень популярный в народе Ной Жордания, член ЦК РСДРП, избранный в 1-ю Государственную Думу России. Жордания всегда был последовательным сторонником Г.В. Плеханова, вероятно, поэтому уже в 1921 году он эмигрировал, понимая, что ему уготовано при власти большевиков.

В Тифлис мы ехали втроем – Гиршак, Миша Иванов и я. Поезд, на котором мы ехали из Баку, медленно вползал в Тифлисскую долину, со всех сторон окруженную живописными, относительно невысокими горами. Вот и Тифлис – древний город, которому насчитывалось более 1500 лет, он старше и Москвы, и Киева. Много претерпела эта земля, в Х111-Х1У веках через нее катились монголо-татарские орды, несколько веков за нее боролись Турция и Иран, а в Х1Х-ом веке Грузия была присоединена к России. Через центральную часть Тифлиса протекает мутная река Кура. Главная улица города – проспект Шота Руставели, названа в честь автора знаменитой поэмы «Витязь в тигровой шкуре». Мы увидели, как по этому проспекту проносились открытые пролетки с лихими молодыми грузинами в обществе дам. Вокруг проспекта дома располагались террасами, и от него отходило в стороны много узких улочек, поднимавшихся в горы. Кругом роскошная растительность. В Тифлисе я впервые увидел фуникулер, который соединял проспект Руставели со «Святой горой», на этой горе находился прекрасный Ботанический сад. Наверху перед нами открылась вся панорама города, вдали возвышался Казбек с белоснежной шапкой. Весь день мы провели на «Святой горе», не сразу отправились на нашу «явку», ждали, когда стемнеет. Нам важно было знать, не сопровождал ли нас кто-нибудь из Баку. Как ни странно, после посещения Баку Миша и я почувствовали себя настоящими «подпольщиками», участниками «тайных организаций», хотя наша функция заключалась в том. чтобы распустить «подполье» и легализовать многочисленные группы кавказских оппозиционеров. Какой-нибудь злопыхатель из числа сталинских «историков» зачислил бы нас либо в «ликвидаторы», либо в «легальные марксисты». В Тифлисе была мощная оппозиционная организация, но в этой организации, в отличие от Баку, преобладала большевистская «аристократия». Они имели свои центры, куда входили старейшие большевики, бывшие члены Грузинского ЦК, наркомы и журналисты. При такой ситуации мои функции весьма усложнялись, мне надо было выступать перед весьма квалифицированной аудиторией с учетом кавказского темперамента. Но в моей голове уже в дороге сложились все логические аргументы, хотя они вступали в противоречие с моими эмоциями. Но дисциплина есть дисциплина, и речи не могло быть о свободной воле.

Поздно вечером, когда солнце опустилось за горизонт, мы пешком по пустынной дороге спустились с горы и пошли по проспекту Шота Руставели, решили где-нибудь подкрепиться, так как с самого утра ничего не ели. Гиршак в Тифлисе чувствовал себя, как дома. Он привел нас в знаменитый духан Аветика, где мы поели свежую рыбку под названием «цоцхали»с различной острой приправой, чебуреки, и выпили по стакану столового вина. У входа в духан на небольшом столике лежала огромная книга, куда все посетители должны были записать свой отзыв о духане Аветика. Тут были записи и бывших царских сановников, и советских наркомов, зарубежных посетителей и простых людей. 10 лет прошло со времени Октябрьской революции, но частный духан Аветика никто не собирался ликвидировать. Это случилось, вероятно, потому, что владелец этого духана не был обыкновенным стяжателем, а добрым хозяином своего предприятия. Я слышал позже, что после смерти Аветика весь Тифлис участвовал в похоронной процессии, а на его могиле даже коммунисты произносили речи. В Грузии не только Аветик сохранил свой духан. Многочисленные грузинские князья, торговцы и садоводы почти не были затронуты революцией. Это дало основание демагогам на Х1-ом съехде партии обвинить Буду Мдивани в поощрении частной собственности. Это обвинение выдвинул никто иной, как Сталин, который давно не любил Мдивани, с трудом переносил его внешнее обаяние и широкую популярность в народе. На том же Х1-ом съезде Мдивани разоблачал лицемерие Сталина, он сказал: «На словах Сталин за независимость мнений, а на деле «тащит за шиворот то в одну, то в другую сторону». – И затем задал Сталину вопрос: «Объясните, у Вас политика для лиц, или лица подбираются под политику?» После этого сразу же вначале сталинский холуй Орахелошвили, а затем оруженосец Сталина Серго Орджоникидзе набросились на группу грузинских большевиков – Мдивани, Цинцадзе, Кавтарадзе, Махарадзе, обвиняя их в националистическом уклоне. А Сталин бросил глупейшую реплику по адресу Мдивани: «Он мнит себя очень старым большевиком.» Но Мдивани на самом деле был старейшим большевиком, членом РСДРП с 1903 года. Выпады Сталина объяснялись просто: грузинские большевики выступали против сталинской клики, противились подбору кадров по принципу преданности ЦК. Но вернусь к нашим делам в Тифлисе. Мы разыскали нашу явочную квартиру, я и Гиршак поднялись на 4-ый этаж, а Миша остался снаружи, чтобы следить за возможными шпиками. Нам открыл дверь человек очень высокого роста в пенсне. Это был Вирап, редактор газеты «Заря Востока». Вирап поразительно напоминал Троцкого – та же бородка, то же пенсне и даже такая же манера ходить по комнате во время разговора. Все сели, вначале разговор не клеился, говорили о погоде. Затем я говорил о вкладе грузинской интеллигенции в прогрессивное движение в России, вспомнил поэта Чавчавадзе, упомянул Чхеидзе и Церетели, членов Государственной Думы, речами которых восторгался мой отец и просил меня читать эти речи – мне тогда было 11 лет. С Вирапом мы вспомнили Ноя Жордания, Цулукидзе, Кацховели, Лузина, Франчески, Аллилуева, Степана Шаумяна, Алешу Джапаридзе. Всех этих людей я знал из истории революционного движения как создателей грузинской социал-демократии. Ной Жордания был крупным теоретиком, личным другом Карла Каутского. Все эти люди теперь оплеваны, хотя без них нельзя себе представить победу русской революции. Перечислив этих старых революционеров Грузии, я заметил: «Мы теперь тоже зачислены в ранг меньшевиков – такова логика партийной борьбы.» Вирап улыбнулся и развивая дальше мою мысль, сказал: «Пройдет еще одно десятилетие и все так называемое большевистское ядро либо будет уничтожено, либо вернется в лоно Авраамово – к исходным позициям, то-есть к идеям социал-демократии.»

Я поинтересовался судьбой Буду Мдивани. Вирап сказал: «Буду и его товарищи зачислены в уклонисты, Джугиашвили подбирает к нему ключи, этот садист никогда не простит выпад против него на Х1 съезде партии… Коба очень мстительный человек.» Я справился о Михе Цхакая и Филиппе Махарадзе. Ответ был такой: «Эти люди – настоящие флюгеры, они нюхом чуют политический климат и не хотят расставаться со своими портфелями… А ведь когда-то были неплохими революционерами.»

Эта беседа с редактором «Зари Востока» оказалась для меня весьма полезной, я сразу же смог ориентироваться в наиболее принципиальных вопросах, стоящих перед грузинскими коммунистами. После беседы мы решили в квартире Вирапа собрать активных оппозиционеров и поговорить по душам. Вечером явились Миша Окуджава, Коте Цинцадзе и еще несколько бывших членов ЦК Грузии. Это так называемые «уклонисты», вернее сказать – антисталинисты. Еще недавно Миша Окуджава был первым секретарем ЦК Грузинской ССР. С первого же взгляда этот человек произвел на меня очень хорошее впечатление: среднего роста, широкоплечий и подтянутый, крутой лоб и живые глаза. Все говорило о том, что передо мной человек основательный. Говорил Миша Окуджава четко, логично, но при этом взвешивал каждое слово. Из его слов я снова убедился в том, что в Грузии Джугиашвили не только не любят, но и презирают. Окуджава в категорической форме заявил, что Троцкий не только в Грузии, но и во всем Закавказье пользуется огромным авторитетом. Решения ХУ-го съезда партии, по словам Окуджавы, целиком подтвердили прогнозы Троцкого в отношении термидора.

Все мы расположились в узкой, длинной комнате Вирапа, так как она не имела непосредственного выхода на улицу. Я понимал, что в этой высококвалифицированной аудитории, где сидели опытные политики и даже теоретики, мне нужно сказать что-то более убедительное, чтобы достигнуть своей цели. Вначале я подробно доложил о положении в Москве, Ленинграде, на Урале, в Брянске. Я подчеркнул, что большевики до Октябрьской революции не имели такого количества сторонников, сколько сейчас имеет объединенная оппозиция. Хотя к Троцкому в Грузии относились, как к прямому преемнику Ленина, я снова со всей откровенностью заявил, что не только объективные условия привели нас к решениям ХУ-го съезда партии, но и субъективные факторы, авторитетные вожди приблизили нас к исторической драме. С места была подана реплика: «Вы имеете в виду Сталина?» Я ответил: «Как Вам ни покажется странным, но я имею в виду не только Сталина, но и Троцкого. Зиновьева, Каменева, Бухарина, Томского и Рыкова. Они несут прямую ответственность за создавшееся положение в партии и стране.» Грузинские товарищи зашевелились и начали смотреть друг на друга. В самом деле, я приехал как-будто бы от Троцкого, а критикую самого Троцкого. Заметив такую реакцию, я решил немного пошутить, сослался на диалектику и ее закон единства противоположностей. Раздался смех. Разрядилась атмосфера какого-то смутного недоверия к моей персоне. Тут же я себе позволил и другой парадокс, заявил, что не только московские вожди, но и грузинские, азербайджанские, армянские вожди ответственны за создавшееся положение – ведь все они были делегатами Х-го съезда партии, все они голосовали за резолюцию Ленина о запрете группировок, фракций и о решительной борьбе со всякого рода инакомыслием. Раздались аплодисменты. Я продолжал: «О разросшемся дереве судят не только по листьям и стволам, а и по корню. А вот этот корень сразу не бросается в глаза, он находится под землей. Корень всех бед – решения Х съезда партии о единстве партии, о вреде инакомыслия. Вот мы и расхлебываем сейчас кашу, заваренную на Х-ом съезде партии.» Снова аплодисменты. Реплика Миши Окуджавы: «Видно, что вы диалектику учили не по Марксу, а по Гегелю». Я тут же ответил, что сам Маркс учился диалектике у немецкого философа, и что Маркс, проповедуя пролетарскую диктатуру, не видел ее собственными глазами, а если бы увидел, то отказался бы от этой идеи. «Троцкий и Зиновьев питают надежды на нынешние разногласия в ЦК, на отход от сталинской группировки Бухарина, Рыкова и Томского. Если вы интересуетесь моим откровенным мнением, то я не могу придавать большого значения новому расколу в партии. Мне кажется, что надежда на Бухарина, Рыкова, Томского и Угланова не стоит ломаного гроша.» На это мое заявление подал реплику Вирап: «Совершенно реалистическая оценка нашего режима». Тут же я прибавил: «Надо понять, что после Октябрьской революции политические блоки в нашей стране потеряли всякое значение, ни одной группировке не дадут возможности развиться, так как наши карательные органы стоят значительно выше, чем старая жандармерия».

Грузинские товарищи лучше меня знали своего соплеменника, они понимали, что Коба способен на всякие каверзы, что он подозрительно относится даже к самым ближайшим своим друзьям. В своих выступлениях они приводили много примеров из прошлого, доказывающих хитрость и коварство генсека. Кажется, Коте Цинцадзе заявил, что Сталин не остановится перед любой мерзостью, чтобы сохранить свою власть. Грузинские товарищи мало касались объективных закономерностей, приведших сталинскую группировку к власти. Я сказал: «Мы пока еще марксисты, и обязаны разобраться в тех объективных законах, которые привели нас на грань термидора… Здесь нельзя обойтись без аналогии с Великой Французской революцией… Не следует забывать, что Октябрьская революция произошла в стране с преобладанием мелкой буржуазии и городского мещанства… Много проникло мещан в правящую партию, так как всякая правящая партия создает привилегии для своих членов… Не идейный интерес, а чисто материальный толкал этих людей в партию. Есть и другой вопрос: даже старые большевики, ухватившись за аппарат, превратились в самодовольных мещан и чиновников… В устах этих «практиков» романтические идеи пережили себя, надо строить промышленность, а для этого требуются не идейные люди, а деляги… Философские принципы отжили свой век, «практический разум» заставляет чиновников приспосабливаться к аппарату – таков закон всех революций». Снова раздались аплодисменты, установилось, как сейчас принято говорить, «полное взаимопонимание». Я продолжал: «Слово «народ» превратилось в пустую фразу, к народу по-существу верхние этажи партии относятся с пренебрежением… Итак, сталинская группировка опирается на два потока: на огромную массу мещан и часть представителей «большевистского ядра», не желающего расставаться с наркомовскими портфелями.» – И дальше: «Оппозиция не будет иметь успеха по двум причинам: первое – она при существующем режиме не сможет сформироваться в централизованную группу, так как ее зачатки будут беспощадно уничтожены, второе – народы России, пережив три революции и Гражданскую войну, не склонны делать четвертую революцию. Никакие дворцовые перевороты не могут изменить сущности нашего общества. Вспомним, что после Великой Французской революции, после 9 термидора следующие революции во Франции разразились в 1848 году, а затем в 1871 году – Парижская коммуна. Но это касается только Франции, у народа, в котором возбуждение превалирует над торможением, если воспользоваться словами физиолога Павлова. Народы России более инертны. Резервные силы нашей страны достаточно исчерпаны, пружины локомотива истории основательно сработались».

Далее я нарисовал довольно пессимистическую картину нашего будущего, полагая, что эта аудитория сможет понять мою личную точку зрения, хотя, напоминаю, мне было поручено только предложить оппозиционным группом самораспуститься.

«Вы подумайте, товарищи, мы нашу власть с гордостью называем советской, подразумевая под этим понятием, что мы в политике и в экономике по всем вопросам советуемся с народом. Но это простая мистификация. Ни в наших Советах, ни в ни в профсоюзах, ни на партийных съездах никогда не советуются с народом. Народу преподносится готовое решение, и если оно с народом не согласовано, он не может его отвергнуть. При этом устраивается демонстрация «свободного» высказывания, но это высказывание превращается в пустое восхваление политики верхов… Всем разрешается чесать языками сколько угодно и выражать восторг по поводу решения верхнего партийного этажа. Вся кампания выборов в Советы носит характер декорации на сцене, где разыгрывается очередная комедия. Вряд ли вы сейчас скажете, что я не прав… Теперь и вы в этом можете сознаться: декоративность, парадность, хвастовство, восхваление вождей – вот фон, на котором разыгрывается фарс так называемой народной власти… При этом всякая политическая критика партийной олигархии рассматривается как контрреволюция, либо как мелкобуржуазный уклон… Глупость и лицемерие – важнейшие черты современных вождей, а неизбежным спутником глупости и лицемерия всегда является подлость… В нашей «советской» системе эти три взаимосвязанные черты достигли гиперболических размеров. Эти черты свойственны не только политиканам, но и литераторам, журналистам, сценаристам, художникам и даже музыкантам – все поют дифирамбы очередному кумиру, очередному божку, даже если этот божок сделан из простой глины… -

Мне опять зааплодировали. Я продолжал: «Опыт нашей революции показал, что новые социальные отношения не оказали влияния ни на культурный, ни на моральный облик человека. Наличие среднего и высшего образования вовсе не способствует развитию культуры и нравственности, люди и с дипломами остаются такими же эгоистами и циниками, какими были до получения образования. Вероятно, приходится согласиться с Кантом, что только самоусовершенствование человека, его свободная и независимая воля может спасти общество от тирании, от так называемых «сверхчеловеков» и кумиров… Социальное рабство можно ликвидировать в одну ночь, расстрелять царя и перебить помещиков. Рабскую же психологию трудно изменить даже за столетие… Именно на рабской психологии держатся всякие деспотические режимы. Таким образом, законы истории упираются не только в производительные силы и производственные отношения, как думал Маркс, но и в психологию и культуру масс… До идеи свободы человек должен дорасти, в противном случае его доверием и простотой будут постоянно пользоваться всякие политические авантюристы, проходимцы и самозванцы.»

Я заметил, что моя аудитория слушает меня внимательно, напряженно, хотя в своей речи я затрагивал такие вопросы, которые бы не понравились ортодоксальным марксистам-ленинцам. Поэтому я продолжал: «В первые годы революции нам все казалось прекрасным, мы все видели в розовом свете, готовы были выцарапать глаза всякому, кто хоть одно слово скажет против пролетарской диктатуры… Мы шли в бой против внешних и внутренних врагов революции, терпели голод и холод – все это изображено в наивном романе Николая Островского «Как закалялась сталь». Но нужно допустить, что сталь не слишком закалилась, металл оказался непрочным… Мы в пылу восторга от наших первых побед не замечали, как постепенно червяк внедрялся в нашу правящую партию. Вот эти червяки, внедрившиеся в тело революции, могут погубить самые светлые идеи. Права народа, определяемые конституцией, предполагают не только культурный уровень самого народа, но и высокий нравственный уровень законодателей. Если разваливаются моральные основы власть имущих, тогда конституция превращается в пустую бумажку. Где нет свободы, нет и права.

В Грузии в 80-х годах прошлого столетия уже создавались марксистские кружки. Миха Цхакая, Филипп Махарадзе, Кецховели даже в духовной семинарии занимались революционной деятельностью. Ной Жордания, Чхеидзе, Рамишвили открыто критиковали монархию и помещичий строй. В 1899 году Степан Шаумян создал марксистский кружок в Баку. Большую роль в формировании революционной организации на Кавказе сыграли Александр Цукулидзе, Ноношвили. Интересно вспомнить, что в 1904 году был провален Кавказский Комитет социал-демократической партии, организации были разгромлены, но сохранился только Миха Цхакая, так как во время обыска у него не нашли компрометирующих его материалов. Удивительно, как это старая жандармерия соблюдала законность. Сейчас же арестовывают людей без всяких улик, только исходя из подозрения, что человек посетил какое-то оппозиционное собрание.

Любопытно отметить, что все эти перечисленные мною революционеры, создававшие социал-демократические организации на Кавказе, теперь забыты, «историки» пытаются все достижения революции Закавказья приписать одному Сталину. Стоит одному лизоблюду на съезде сказать, что Сталин организатор кавказских большевиков, и все делегаты немедленно встают и устраивают дикую овацию своему вождю.» Я грузинским товарищам говорил то, что они сами хорошо знают. Но они же, будучи членами ЦК, в свое время боролись с рабочей оппозицией, с сапроновцами, не понимая, что эти группировки предвидели термидор. Грузинские товарищи со мной согласились, что это была непоправимая ошибка, сейчас они понимают, что в выступлениях Шляпникова и Сапронова было здоровое зерно, так как они требовали реальных гарантий демократии.

Кончился мой затянувшийся доклад. Ко мне подошел Миша Окуджава, пожал мне руку и сказал: «Мне всегда была приятна правда, должен признаться, что и я не понимал этой правды, когда сидел в ЦК». И все же все согласились, что временно необходимо организационно ликвидировать группировки в Грузии. Была какая-то надежда, что блок с Бухариным, Рыковым и Томским может изменить положение в партии и в ЦК. Опыт показал, что эта надежда была обманчива. После нашего совещания в квартире редактора «Зари Востока» мне сказали, что Ладо Думбадзе, бывший председатель Совнаркома Грузинской ССР, не мог придти на наше собрание по болезни. Было решено.. что мне будет устроена встреча с Ладо Думбадзе на его квартире.

Мы с Мишей несколько дней провели в Тифлисе, Гиршак уехал в Баку. Ночевали мы на разных квартирах, и всюду проявлялось традиционное гостеприимство грузинских товарищей. Я встретился с Ладо Думбадзе, его квартира находилась на маленькой улице его же имени. Улица упиралась прямо в фуникулер. Меня предупредили, что хвостов я могу не бояться, так как в Грузии со всякого рода сыщиками научились расправляться элементарно: их просто бьют по морде. Поэтому я пришел на квартиру к Ладо Думбадзе с самого утра. Открыл мне дверь сам Ладо. Меня сразу поразила его внешность: человек среднего роста со смуглым лицом и черной окладистой бородой, он сразу же вызвал у меня полное доверие. Я как-то читал курс антропологии, в котором грузинский народ причисляется к самой красивой расе. Внешний облик Сталина вовсе не оправдывает такую точку зрения антропологии. Но внешний облик Ладо Думбадзе заставляет думать, что антропология не ошибается. Я сам никогда не видел Буду Мдивани, но грузинские товарищи изображали его настоящим Апполоном.

Кто-то уже проинформировал Ладо Думбадзе о нашем совещании на квартире Вирапа, поэтому наша беседа была недолгой, тем более, что бывший председатель Совнаркома чувствовал себя слабым после перенесенного гриппа. Но то, что я узнал от этого человека, целиком подтверждало все слухи о прошлой деятельности Джугиашвили на Кавказе. Думбадзе вытянул из своего письменного стола желтую бумажку и вручил ее мне. На этой бумажке я увидел штамп 3-го отделения охранки Грузии. Жандармский полковник охранки сообщает в Петербург, что среди левых социал-демократов Грузии имеются доверенные лица, среди них называется Иосиф Джугиашвили по кличке «Коба». Ладо Думбадзе добавил, что Джугиашвили очень легко убегал из ссылки, спокойно бродил по Тифлису, а после этого проваливались подпольные кружки. Ладо рассказал и о грязных методах борьбы Джугиашвили с лидером грузинских меньшевиков Ноем Жордания, он говорил: «Ной Жордания – образованный марксист и прекрасный оратор, в открытой дискуссии он нас безусловно разобьет… Поэтому мы должны его скомпрометировать, например, пустить слух, что Ной Жордания вор, присвоил деньги рабочей кассы, пока разберутся, мы что-то выиграем.» Точно такими же методами Сталин начинал борьбу со всеми своими противниками: Буду Мдивани, Троцким, Зиновьевым, Бухариным и другими. Уже в те годы было ясно, что Сталин будет использовать любые средства ради власти. Там, где закон молчит, где народ лишен элементарных прав, неизбежно к власти приходит тиран.

Ладо Думбадзе тоже считал, что необходимо распустить все нелегальные фракции и группы, он тоже надеялся на возможность изменения ситуации, если Бухарин, Рыков и Томский поймут свои прежние ошибки и будут ориентировать своих сторонников на сопротивление сталинским авантюристам. Ладо Думбадзе просил меня остаться обедать, но я отказался, так как на улице меня ждал Миша Иванов. Мы с Мишей решили еще раз подняться на «Святую гору», погулять по Ботаническому саду и с высоты взглянуть на панораму Тифлиса. Затем посетили знаменитые тифлисские бани, там широченные ванны вделаны в пол, а теплая вода поступает по трубам непосредственно из подземных источников, находящихся в районе Эльбруса. Я рассказал Мише о документе, который показал мне Ладо Думбадзе. Было трудно даже помыслить, что во главе ВКП(б) оказался бывший агент царской охранки. Мы с Мишей предположили, что «Коба» будет стремиться физически уничтожить всех, кто знал о его темном дореволюционном прошлом. И наше горькое предположение вскоре стало реальностью. Как только представилась возможность, «Коба» развернул широкую и беспощадную кампанию против всех, кто что-то знал о его прошлом и мог помешать созданию легенды о его «необыкновенных заслугах в революции». С предчувствием беды мы очень тепло расстались с грузинскими товарищами. Настроение у нас было неважное. Нам было трудно примириться с тем, что мы, вопреки нашим убеждениям, ездили по стране и убеждали людей, настроенных на борьбу, отказаться от их планов и ждать, когда обстоятельства будут более благоприятными. Но ведь и мы сами не верили в эти будущие «благоприятные обстоятельства», понимали, что все мечты нашей юности уже никогда не осуществятся.

Да, в 1928 году в Советской России начались массовые репрессии такого масштаба и характера, что режим российского самодержавия уже представлялся вполне либеральным. Поезд уносил нас с Мишей в Москву, на станции Ганжа за 1 рубль купили четверть виноградного вина и большую корзину винограда, гадали, что нас ожидает в ближайшем будущем.