Посещение концерта Федора Ивановича Шаляпина (1915 год)

Отрывок из воспоминаний.

Однажды без всякой цели я бродил по Екатерининской улице, внимательно прочитывал расклеенные афиши и одновременно следил за проезжавшими пролетками, в которых чаще всего сидели нарядные дамы и офицеры. С шумом пробегали мальчишки-газетчики, кричавшие о наших победах над немецкой и австрийской армиями. Подошел к оперному театру и здесь прочитал все афиши. Одна афиша сообщала, что в воскресенье в театре будут выступать Федор Шаляпин и известная эстрадная певица (имя забыл). Возле главного входа в театр висело объявление: все билеты проданы. Я стоял и ломал голову над тем, что надо что-то придумать, чтобы послушать Шаляпина. Я с детства слышал, что Шаляпин великий певец. Рассказывали, что Шаляпин и его друг Максим Горький вышли из бедных семей, много скитались по России, особенно по берегам Волги. В молодости они решили стать певцами, но на прослушивании Горький прошел, а Шаляпин нет. И все же их природные дарования проявились в полной мере. Горький стал выдающимся писателем, а Шаляпин — великим певцом.

О покупке билета на концерт Шаляпина не могло быть и речи. Я вспомнил, что в детстве, когда наша семья жила в Александровске, я умудрялся проскочить в театр без билета. Я как пуля пробегал возле контролеров, мчался на галерку и прятался там в темном углу. Если меня находили, то выдворяли самым грубым образом, хватали за шиворот и вышвыривали из театра.

Но теперь мне уже исполнилось пятнадцать лет, у меня появились некоторые представления о собственном достоинстве,мне было не безразлично, что подумают обо мне окружающие,когда меня будут выкидывать из театра. Иногда случается, что «озарение» приходит внезапно. Я неоднократно замечал, что артисты проходят за кулисы театра не через фойе и зрительный зал, а через двор. Я и решил попасть в театр через двор, в крайнем случае получу подзатыльник от сторожа, никто из идущих в театр не увидит моего позора. Двор театра представлял собой огромный пустырь, заваленный театральными декорациями. У «черного хода» в театр всегда сидел старичок, бывший суфлер, разжалованный за большое пристрастие к вину. Мой план был прост, а потому «гениален». Я раздобыл небольшой ящичек, покрыл его красной тряпкой,встал у входа во двор театра и ждал приезда знаменитых артистов. Примерно за полчаса до начала концерта на лихаче подъехали Шаляпин и певица. На голове великого певца была широкополая шляпа. Шаляпин показался мне гигантом, в правой руке он держал большую суковатую палку. Лицо круглое, мясистое, типично бурлацкое. Певица поразила меня своей красотой, очаровательной улыбкой и огромной соломенной шляпой с голубыми лентами. Когда она сошла с коляски, вслед за ней сошел какой-то грузный человек, не то с генеральскими, не то с полковничьими погонами на мундире. Столпившиеся люди встретили артистов овациями и громкими криками. Курсистки поднесли Шаляпину и певице большие букеты цветов. Я со своим ящичком стоял несколько в стороне, старался создать впечатление, что нахожусь при артистах.

Когда Шаляпин и певица освободились от назойливой толпы, они быстро вошли во двор,провожаемые ревом горластых студентов и писком курсисток. Шаляпин размашистой походкой шел рядом с певицей и тучным офицером. Я со своим ящичком последовал за ними. Когда артисты приблизились к зданию театра, стоявший там старичок-сторож заулыбался и низко поклонился. Шаляпин ответил сторожу кивком головы, певица улыбнулась. Старик подвел их к двери и распахнул ее перед знаменитостями. В этот момент я стрелой проскользнул в дверь, пробежал через сцену,спустился по небольшой лесенке в зрительный зал и быстро по большой лестнице поднялся на галерку. Там не было ни одного человека, свет еще не зажгли, я забился в темный угол и со страхом ожидал звонка. После первого звонка с шумом стали появляться первые зрители, но я продолжал сидеть в углу. Раздался второй звонок, включили свет, галерка быстро заполнялась студентами, гимназистами, курсистками, приказчиками, мелкими чиновниками и торговцами с толкучки. Все они были постоянными посетителями галерки. Я, уже не боясь, что меня обнаружат, вышел из угла и смешался с толпой. C замиранием сердца ждал, когда поднимется занавес. На сцене никого не было, но почему-то зрители громко хлопали. Появилась певица, встреченная овацией. Она начала с «Белой акации», ее мелодичное, глубокое меццо-сопрано завораживало, настраивало на романтический лад. Студенты и гимназисты долго кричали «бис», певица во второй раз спела «Белую акацию», раскланялась и ушла со сцены.

Зрительный зал замер, наступила какая-то особая тишина, словно все зрители ждали чуда. Появился лощеный мужчина в черном фраке и объявил: «Федор Шаляпин!» Словами трудно передать то, что происходило в зрительном зале. Курсистки и гимназисты охрипли от крика. И вот появился сам виновник этого необычного буйства. Шаляпин был одет в длинный фрак, волосы зачесаны назад. Две-три минуты стоял молча и смотрел на публику, высоко подняв голову. И вдруг лицо Шаляпина у всех на глазах начало так меняться, что его нельзя было узнать. Он развел руки в стороны, постоял так немного, опустил руки и начал петь арию мельника из оперы Даргомыжского «Русалка». Затем Шаляпин спел «Блоху» Мусоргского, две арии из оперы Россини «Севильский цирюльник», арию из оперы Серова «Вражья сила». Закончил он свое выступление арией Мефистофеля из оперы Гуно «Фауст». Перед исполнением каждой арии Шаляпин какое-то время стоял молча, в это время его лицо всегда сильно менялось — это он настраивался на исполнение новой арии, входил в роль. Каждый раз Шаляпин всем своим обликом, выражением лица, позой, движением рук передавал во всей полноте образ того героя, арию которого он исполнял.

Уже тогда, в возрасте 15 лет, я ощутил, что Шаляпин — это могучий, совершенно уникальный талант. Слушая его пение, я забыл обо всем на свете, погружался в мир персонажей его арий, жил их жизнью. Из этого состояния меня выводили аплодисменты и крики «ура» зрителей после каждой арии, они нарушали мой душевный настрой, сильно раздражали. После того как Шаляпин закончил свое выступление, публика безумствовала, Шаляпин несколько раз уходил со сцены, возвращался, раскланивался. Меня тоже захватило желание выразить свое восхищение, я размахивал руками и чуть не упал в партер, перегнувшись через барьер балкона.

Когда я своим друзьям рассказал, как мне удалось попасть на концерт Шаляпина, они удивлялись и смеялись, восхищались моей изобретательностью, говорили, что я молодчина, неистовый Гершеле. Но, пожалуй, самым удивительным было то, что я смог воспроизвести почти все арии, которые пел Шаляпин. До того я пел только романсы и народные песни, а после той незабываемой встречи с Шаляпиным я полюбил оперу и стал часто петь оперные арии.

Рассказал я о концерте и моих впечатлениях Канину и Шленскому. Они посоветовали мне прочитать философскую трагедию И. В. Гете «Фауст», в которой одним из главных персонажей является Мефистофель, одну из арий которого пел на концерте Шаляпин. Я прочитал «Фауста», мне понравилась эта трагедия, хотя тогда я многого не понял. Канин и Шленский кое-что разъяснили мне, они говорили, что Фауст олицетворяет постоянное стремление человечества к познанию мира и смысла жизни, а Мефистофель — это дух зла, который различными ухищрениями стремится завладеть душой и разумом Фауста, показать ему тщетность его стремлений к свободе мысли и действия. В 1921 году, в Москве, мне снова довелось слушать Шаляпина как в операх, так и на концертах. Тогда я уже воспринимал образы, созданные им, без прежних юношеских восторгов, но несравненно глубже, во всей их сложности и противоречивости, с их силой и слабостью, благородством и подлостью, мужеством и трусостью.